Воспониания А. П. Железняка о захоронения у х. Пушкин
четверг, 19 сентября 2024 года, 2:20
Об оккупации х. Пушкин вспоминает переживший ее Железняк Анатолий Петрович. Приведенные далее воспоминания не являются литературным произведением, а скорее представляют собой стенограмму разговора не подвергшуюся художественной обработке и не исказившую смысл сказанного, но позволяющую нам прояснить некоторые вопросы по воинским захоронения в районе хутора.
Наши отступали... Отцы-командиры бросили и наши оружие бросали и бежали по балкам, по бурьянам. А "мессеры" гонялись за ними, стреляли. Один солдат из кустов с кургана под восьмым [восьмой километр железной дороги Горная – Новошахтинск] выстрелил в "мессер" и тот возле кургана сел, а остальные до ночи над ним крутились, охраняли.
А на утро немцы пришли... Ровно через год и месяц после начала войны: 22 июля. Бронетехника, все в шортиках, карта. Развернули карту, есть даже Пушкин. А а мы и не знали, что он на карте есть, а у них есть... А мы в исподнем солдатском... Вышли мать старенькая, я, сестра у меня была... Но не раздавили, даже пчел не раздавили; как крутанул, 10 ульев стояло напротив. Хотели ехать на Аюту, а потом завернули поехали назад в Горную.
Одного убитого солдата мы нашли там, где сейчас асфальт поворачивает, там была "бригада". Он лежал в бурьяне, жара была страшная, а он по шею мне был, распух. Мы тогда пацаны были, дед Меняйло нас водил. Он разрезал карманчик, забрал медальон, мы с подветренной стороны копаем, копаем, потом лопатами раз, землей завалили. А потом запахали и всё, там сколько лет пахали и кости все распахали, могилу уже не найти... Деда Меняйло потом немцы кинули в шахту на Красина.
Здесь был шлях Сулин-Шахты и через бродок в Каменной балке пыталась проехать машина, а "мессера" не давали ей ехать. Это был ЗИС, он с ПТРами ехал, . Его разбили на дороге, шофер раненный по балке пробрался на другую сторону, перевязал себе голову и потом умер. Мы похоронили его в кустах. А потом могилу его нашли и перезахоронили в 1962 году. Там были косточки, горсточка гороха, перочинный ножичек сгнивший, одна ручечка осталась...
Мы в подвале сидим, выглядаем, матеря не выпускают. Нам как раз по десять, по двенадцать лет было... такое чтоб автомат и воевать. У меня три ППШ только было, ракетницы, тогда же оружия было сколько!.. Мы фары поставили и с ПТРов "смалили", потом бабы бегут с палками, кричат: "Что ж вы делаете, падлы! Сейчас же придут, порасстреляют!" Мы бросили ПТРы и тикать. Немцы едут, а мы коров загоним в балку, в терны и выглядаем, куда они поехали. Они тоже боялись. Когда их много и на дороге, да... А когда в кушири – они не лезли, не-е. И мы коров загоняли...
На карьере 5 человек хоронили, поселок тогда там был, казармы были, работал карьер, "Ростовский" он назывался. Камни ломали, возили в Горную и грузили.
Когда отступали в 1943 году у Меняйло немцы стояли и у наших соседей, дядьки Мишки. Снега было по шею, идут строем, дверь открывают, заполняют всё, весь дом и час, два... И опять команда "Штейн!" "Ком хер!" и пошли, а новые заходят. А у них сарай был с коровой, а там лазейка куда выкидать навоз. Возле двери часовой стоит, а мы в эту лазейку забирались, в доме места не было. Уходят, мы пошарим что осталось: табак, патроны.
Четырнадцатого прибегает двоюродный брат и говорит "Толька, пойдем! У нас безвластие." Он старше на год, ага, мудрее был: "Пойдем в колхоз". Ну, в колхоз, куда... Мы же колхозники. Мы зашли. В углу пара быков-румынов, больных ящуром. После немцев на колхоз осталась эта пара больных быков и каростливая лошадь, не забрали. Мы пошли сена надергать; сено тоже прятали, за сараем сложили и соломой укрыли, а к сену была лазейка. Я дергал, говорю ему "Иди!", а сам вылез. А тут была оборона: ячейки от сюда и до восьмого, копали женщины. А немец из ячейки из автомата как даст, автомат немецкий, я же знал, наш "та-та-та", а тот скорострельный "дррррр", я кубарем, думал по мне, а он по нашему обозу. В поселок обоз вступил уже. Я говорю "Пленные, что ли?" Брат мне говорит: "Ну да, в белых полушубках? Да это наши!" Обоз на лошадях, на верблюдах, даже оркестр ехал; командир батальона и адьютант на мотоциклах МЦУ немецких. У командира поломался, он отдал чинить, солдат начал ремонтировать, но повредил ногу. Его к нам привезли , а он нам с племенником Володей Железняком говорит: "Ребята, пойдите, я там бросил мотоцикл, прикатите." А сам уехал. Мы его прикатили, завели, даже катались; а наши пришли весной, конфисковали.
14 февраля, когда наши зашли сюда, разведка пошла на восьмой, а там стояли минометы и одного убило: осколок попал между глаз. Его привезли к Алимским, старшина раздел его, забрал документы. Мы, пацаны, собрались, положили его на санки и повезли на кладбище. На кладбище разрыли полтора метра снега, потом землю топорами долбали, долбали... Выдолбали только чтобы его положить и зарыли. Он такой был, как не русский, татарин; светлый такой, с краснинкой. Захоронили...
На основании воспоминаний мы можем сказать, что в районе хутора Пушкин погибло и было захоронено трое воинов Красной Армии:
Кроме того, согласно воспоминаниям можно говорить, что под обелиском в х. Пушкин покоится один человек.
Нам интересно ваше мнение, замечания и дополнения.
Читатели ждут ваши материалы, относящиеся к тематике сайта.
Администратор сайта
admin@krsulin.ru
