Сердюкова Ирина. Чтобы помнили… // Теле-всё, 10.10.2002, № 41 (387), с. 4
четверг, 19 сентября 2024 года, 2:07
После смерти остается имя... Остается живым. Красивое или гордое, никому не известное, много раз потерянное или измятое другими... Но есть имя нашего земляка, талантливого актера Вячеслава Струкова, добрее, ласковое. Слава...
В стремлении приблизиться, узнать человека, прошедшего по земле и шагнувшего от нас в другую неведомую жизнь, всегда присутствует странная мучительная тяга, щемящая тайна.
По едва заметному следу, штрихам, возникшему нечеткому воспоминанию, читаешь судьбу и понятна душа, и идет неслышный разговор через время. С ним.
..."Весь мир – театр и люди в нем актеры". Но любой из нас со своей судьбой, мерой таланта – это тоже мир. А если человек близок к искусству – поэт, художник, актер, то он сам творит собственные новые миры. Вячеслав Струков свои миры создавал на сцене. И дарил людям. Делился щедро и бескорыстно.
Наш "Прометей", один из старейших народных театров на Дону, стал для Славы и начальным классом, и университетом, и, в сущности, единственной школой его творческого становления. А учителем и впоследствии другом – нынешний руководитель и режиссер И. М. Курносов.
Точкой отсчета, первой ролью юного актера (начало восьмидесятых) стала роль мальчика, сына одного из главных персонажей драмы Иена Друце "Святая святых". С нее он начал учиться, усваивая театральные знания, навыки, добиваясь мастерства. Что интересно – сущность открывшегося ему героя в чем-то перекликалась с его личным пытливым отношением к жизни, его мироощущением. Как и герой И. Друце, Слава Струков подчас мучительно размышлял над вопросом: зачем живет человек? Почему исчезает в никуда или же оставляет свой красноречивый след на земле? Но ища откровения, разгадки на свой вопрос, Слава, в первую очередь, умел познавать и принимать с благодарностью вещи, людей такими, как они есть. Это ценный дар мудрого человека. И на сцене Струков тоже как бы призывал увидеть любой созданный им образ во всем многообразии: в злости и доброте, глубине и простоватости. Артист словно доказывал зрителям, что это удивительно интересно – человек. И зал верил.
В. Струков не так много сыграл, но рост его был значительным. Романтическое отношение к жизни, требовательная сила театра делали его замечательным актером. Возможно, через свои роли он достигал полноты жизни, ее гармонии.
После возвращения из армии, в 90-х годах, Славе досталась роль бомжа в спектакле "Мы идем смотреть Чапаева" по О. Данилову. Он много и серьезно работал над ней, размышлял и понял кое-что важное: если любишь землю, а не просто порхаешь по ней, если имеешь веру, добьешься многого. Актером Слава был разносторонним. У него, например, очень правдиво получился сердцеед, ловелас, для которого нет ничего святого из "Беспалого" по рассказу Шукшина. Сыграл Слава Струков великолепно, несмотря на то, что они с героем были непохожи друг на друга, как небо и земля. Секрет в том, что, посвящая себя новой роли, вдумчивый актер руководствовался порой каким-то своим эмоциональным эстетическим чутьем и суждением, но всегда удивительно взаимодействуя с режиссером и труппой. В этапном спектакле "Одна береза знает" Слава получил важную и значительную роль – сына главной героини, Сергея, и очень старался. Актер А. Запорожцев вспоминает, что Струков поразил его внутренней сосредоточенностью: "Я думал, он весь – в себе, а он – в деле". Воплощаясь в своего героя, Слава словно терпеливо и внимательно рассматривал то, что желал выразить, чтобы открыть новую грань характера, которая до этого была не замечена им самим или еще кем-то. Он был артистом от Бога. После просмотра спектакля "Летела птица розовая", М. Варфоломеева, разглядывая фотографии, я с большим удивлением обнаружила, что понравившийся мне артист, сыгравший старика Карповича, довольно молодой мужчина. Сколько же нужно иметь таланта, чтобы заставить зрителя без сомнения поверить шаркающей походке, старческим движениям, неторопливым жестам, голосу старика. Со свойственной ему артистической проницательностью, выражая характер русского основательного человека, мужчины в пьесе М. Варфоломеева, Слава извлекал из себя самого, из собственных чувств то, что придало образу старика Карповича неповторимый колорит, достоверность. Не очень заметный в жизни, скромный, даже робкий, на сцене Струков перевоплощался. Его работы всегда были яркими, индивидуальными и разными. Даже не самые большие по объему, кажущиеся незначительными, как, к примеру, чеховский Вафля в "Дяде Ване", сыгранные Славой, невозможно было не отметить.
От его ролей что-то переходило к нему, и он, как личность, также что-то оставлял в них от себя, давая героям свой язык, голос.
На последнюю роль в пьесе В. Распутина "Живи и помни" Славу выбрали не случайно. Судьба его на каком-то этапе жизни была так мистически схожа с судьбой главного героя драмы Андрея Гуськова, что режиссер, зная об этом, решил: Славе Струкову будет более понятным неоднозначный характер Андрея. На репетициях было видно, как Струков из своей памяти доставал похожие эмоции, погружался в болезненную глубину пережитого в юности. Это давалось трудно. Что ж, власть над сердцами зрителей стоит дорогого...
Дорабатывались декорации, должна была состояться премьера. Слава не дожил несколько дней. Разбился на мотоцикле. Ушел и унес с собой несостоявшийся спектакль. И не только его, а многие и многие не сыгранные им в будущем роли.
Живи и помни, зритель, Вячеслава Струкова! Но чудо искусства, которое он благоговейно вершил на сцене, никуда не исчезло.
После каждого из спектаклей, которому Слава отдавал душу и сердце, кто-то, наверняка, другими глазами взглянул на близких и далеких людей, переоценивая их, понимая. И уверена, обязательно стал лучше и чище, выше, добрей и терпимей...
Славу любили все, кто его знал. Любили неподдельно, с сердечной теплотой. Своим бескорыстием, отзывчивостью, душевностью он изучал какое-то невидимое сияние. Умный, с хорошим интеллектом, Слава много читал и знал. Но его нравственной высотой было то, что он никогда не выставлял себя знающим, напоказ.
Он всегда был естественным, очень искренним и обладал какой-то особенной, без правил притягательностью.
"С ним было спокойно, надежно", – вспоминает Т. Васильева. – Слава словно делился с окружающими скрытой внутренней силой".
На фотографии, сделанной режиссером Иваном Михайловичем, Слава очень похож на себя живого. Портрет словно сообщает какое-то легкое движение. Та же открытость, чистота взгляда, едва заметная затаенная улыбка. И глаза изумительно живые, ясные, такие праздничные!
Увы, жизнь о смерти знает немного... Но после смерти живут имена. Чтобы их ласкали и любили те, кто остался на земле. Чтобы родившимся можно было дать чье-то имя. Нежное и лучистое имя хорошего человека.
Ирина Сердюкова.
Нам интересно ваше мнение, замечания и дополнения.
Читатели ждут ваши материалы, относящиеся к тематике сайта.
Администратор сайта
admin@krsulin.ru
