Валерий Корзун: "Где бы человек не родился, он гордится тем местом, откуда он родом" // Криница, 12.05.2005, № 20 (179), с. 4
четверг, 19 сентября 2024 года, 2:24
Месяц назад, в День космонавтики корреспондент "Эха Ростова" Елена Устинова взяла интервью у нашего земляка Валерия Корзуна, летчика-космонавта, генерал-майора, Героя России, которое мы предлагаем сегодня вашему вниманию.
– Валерий Григорьевич, начнем нашу беседу воспоминаниями о детстве и юности на Донской земле.
– Я родился и жил в городе Красный Сулин Ростовской области, и над нашим городом, над моим домом, в частности, проходил маршрут полетов самолетов, которые базировались в Ростове на Военведе. И тогда все время над нами летали МИГ-17, позже МИГ-25, поэтому я с детства мечтал – ну, не то, что с детства. У меня с детства было стремление к каким-то профессиям таким непонятным, я имею в виду таким романтичным. Я хотел быть моряком, быть разведчиком – ну, все это под впечатлением прочитанного, видимо. Но когда попозже я увидел эти самолеты, летающие у нас над головой, во-вторых, к соседу приехал брат, который закончил штурманское челябинское училище, он был штурманом и произвел на меня неизгладимое впечатление, он много рассказывал мне об авиации, об учебе. Когда мы пошли в военкомат подавать заявления – большинство ребят из нашего класса второй средней школы – подали заявление в летное училище. Из всех тех, кто подал заявления, заключительную медицинскую комиссию в Ростове прошел только я один. А нас было, как минимум, человек двадцать.
– Понятно. С чего начинались летные дела? С прыжков с парашютом?
– У нас и сейчас существует правило, и раньше. Прежде чем сесть в кабину самолета, надо иметь опыт прыжков с парашютом, для того чтобы можно было воспользоваться средствами спасения в самолете в случае аварийной ситуации. Поэтому я, наверно, первый раз в своей жизни взлетел на самолете АН-2 с парашютом за спиной. Это было в Качинском училище, это был, наверно, 1971 год, и мы прыгали на поле, которое примыкало к Мамаеву Кургану – на таком историческом месте мы приземлялись.
– Наверно, страшно было первый раз прыгать?
– Конечно, страшно. И первый раз, и последующий. Я прыгаю до сих пор, и все равно страшно. А что делать? Самое интересное – это преодоление страха, который появляется в такие моменты.
– В 1987 вы были зачислены в отряд космонавтов. Верно? Расскажите, как зачисляют в космонавты.
– В 1987 году мы пришли в Центр подготовки космонавтов на должность слушателя или кандидата в космонавты. После двух лет обучения нас зачисляют на должность космонавт-испытатель или космонавт-исследователь, но нашу группу зачислили на должность космонавт-испытатель. Как попадают в отряд космонавтов? Периодически Центр подготовки производит набор. Дело в том, что у нас несколько организаций занимаются отбором космонавтов – институт медико-биологических проблем, ракетная корпорация "Энергия" им. Королева и Центр подготовки космонавтов. Вот я рассказываю о том, как это осуществляется в ЦПК. Когда возникает необходимость пополнения отряда космонавтов – прогнозируют необходимое количество космонавтов с учетом космических программ – то осуществляется набор космонавтов. ЦПК осуществляет набор из военных летчиков. Создается специальная группа, которая ездит по воинским частям и изучает сначала личные дела, в которых они смотрят возраст, диагнозы медицинские, то есть, здоров или не здоров – очень важны параметры летчика. Космонавты строго ограничены антропометрическими данными, которые гораздо строже, чем для летчика. Поэтому сначала идет отбор по бумагам, потом идет собеседование с кандидатами и при согласии кандидата летчик вызывается в Центр подготовки, проходит предварительную медицинскую комиссию, и если прогноз хороший, кандидатов отправляют в военный госпиталь, уже в стационаре госпиталя они проходят полное обследование, после чего выдается так называемый допуск: годен к спецтренировкам. После этого идет зачисление в центр подготовки и начинается учеба в течение двух лет: даются азы, теория, баллистика, понятие о космических аппаратах, система навигации, звездное небо, много дисциплин, в общем. Кроме того, проходит парашютная подготовка, в которой оценивается умение кандидата вести себя адекватно в сложных условиях, проводится так называемое выживание в климатогеографических зонах – это приземление аппарата от тундры до пустыни, включая горы, лесисто-болотистую местность и т. д. И когда закапчивается двухлетний курс обучения, кандидаты сдают государственный экзамен, и кандидаты, которые сдали экзамен не ниже "хорошо" по пятибалльной системе, зачисляются в отряд космонавтов ЦПК или же зачисляются в отряд космонавтов, скажем, корпорации "Энергия" или института медико-биологических проблем.
– В вашем космическом багаже – два полета общей продолжительностью больше 380 суток. Я не ошибаюсь?
– 380 много, наверно. Получилось, может быть, чуть больше 360. Я считал, что около года.
– И два выхода в открытый космос?
– Я хотел бы уточнить. Когда говорят о космическом корабле. Космический корабль – это средство, которое нас привозит и увозит, а живем мы на станции. Все выходы и ранее, и сейчас, и в будущем выполняются из станции. Когда вы сказали, что я делал выходы из космического корабля – нет, из станции. Ну, как вам сказать, отвечая на ваш вопрос? Когда находишься внутри станции, существует определенный риск. То есть, представить себе снаружи станции вакуум, внутри – давление, стенки толстые у станции и если произойдет повреждение стенки, это разгерметизация, это какая-то аварийная ситуация и надо уходить в корабль и спускаться на землю. Когда выходишь в открытый космос, для этого используется скафандр, степень риска возрастает. Представьте себе, если во время выхода повреждается скафандр, надо вернуться в станцию, в шлюз, надуться, снять скафандр, а все это – время, поэтому чувствуешь себя несколько более неуютно во время выхода при одетом скафандре. Это с точки зрения ситуации, а с точки зрения выхода, конечно, первое впечатление, когда открываешь выходной люк и смотришь, скажем, вниз на землю или вверх на землю – в зависимости от ориентации станции – непреодолимое ощущение того, что ты упадешь сейчас сверху. Все-таки эта высота, знаете, или вы стоите на балконе и смотрите вниз, или открыли люк и смотрите со станции на землю – это то же самое ощущение.
– Очень страшные вещи вы рассказываете. А насколько высок процент риска в таких ситуациях?
– Он не должен быть выше определенного. Процент риска можно определить по статистике. Если взять выходы, которые были за все время существования человечества, вот, кстати, 17 марта было 40 лет с момента первого выхода, за 40 лет выходов, которые делали и российские, и иностранные космонавты, в принципе, не было никаких аварийных ситуаций (тьфу, тьфу, тьфу, я стучу по дереву), в результате которых произошла гибель человека. Вы спрашиваете: какая степень риска? А я отвечаю: степень безопасности пока 100 процентов.
– Говорят, в русском космосе не все так гладко. Россия имеет бюджет меньше, чем Индия...
– Мне сложно сказать, но я знаю, что в Китае космический бюджет больше, чем в России и Индия наверняка больше имеет.
– Неужели так просто перечеркнуть весь наш космический опыт? Ведь те же самые американцы ориентировались на наши космические достижения...
– Вопрос очень интересный, конечно. Дело в том, что, если бы имели такой бюджет или валовый доход, как в США, тут даже не возникало бы вопросов. Но тем не менее, даже НАТО, получая баснословный, по нашим представлениям, бюджет, все равно испытывает дефицит, все равно им мало, потому что всегда существуют планы, которые, скажем так, не соответствуют тому бюджету, который определен для агентства. И то же самое для нас. И это правильно. Можете представить себе такую ситуацию, когда какое-то космическое агентство имеет денег больше, чем они могут реализовать? Это даже представить себе трудно. Поэтому во всем мире, мне кажется, такая тенденция существует. Если учесть, что наша многострадальная Родина испытывает проблемы во многих сферах, начиная от образования, культуры, армии, включая сюда исследование космоса, естественно, те деньги, которые имеются в бюджете страны, они в полной мере не могут обеспечить то, что требуется. Это вопрос не ко мне, я просто даю свое понятие того, что происходит.
– А что насчет вашего южного темперамента? Как он сочетается с самой "дисциплинированной" профессией?
– Где бы человек ни родился, он гордится тем местом и не может забыть то, откуда он родом. А как же? Без этого нельзя. Дело в том, что, говоря о моем городке маленьком, там совсем другие отношения между людьми. Их совсем не сравнить с теми, которые существуют в том месте, где я сейчас живу. Если здесь можно соблюдать какую-то дипломатию, уходить от каких-то проблем, скрываться, проявлять, как вы говорите, дисциплинированность, выдержку, то, когда приезжаешь к нам на Дон, от людей же ничего не скроешь. Все видно. И как бы ты ни пытался изображать из себя больше, чем ты есть на самом деле, все сразу видят и относятся к человеку соответственно, измеряя его искренность и честность, отношение к окружающим. Поэтому для меня всегда появляться в родных краях приятно, радостно, и я переключаюсь от той жизни, которой я живу здесь, на ту жизнь, которая существует у нас.
– А как давно были на своей малой родине?
– Давно уже. Наверно, в 2003 году. Два года не был.
– Хотелось бы пригласить Вас в гости на фестиваль "Наши в Городе-на-Дону"...
– Спасибо за приглашение. Я обязательно буду. Но я настолько сейчас занят, сложно планировать. Мне даже трудно реализовать мой отпуск, который мне положен. Если я ухожу в отпуск, то приходится работать так, чтобы успеть и отдохнуть, и не останавливать работу, то есть, это далеко не так просто. И что еще хотел сказать? Передо мной еще долг. Когда мы летали на станцию, наш уважаемый губернатор Чуб прислал мне, нашему экипажу пожелания хорошего полета, это его пожелание записано на видеокассету. Мне очень было приятно, я эту кассету впервые посмотрел на станции. Я много брал с собой символики донской, сулинской, флаги, герб, я их вернул на землю, но до сих пор у меня не было возможности вручить их но назначению, вернуть в администрацию области, в администрацию города Красный Сулин, передо мной вот этот долг. Поэтому, я думаю, если я приеду на фестиваль, я должен закончить это дело – вручить символы, которые побывали на международной космической станции. Кстати, как у вас погода? Мы сейчас едем на Байконур перед стартами, там тюльпаны будут цвести. Я когда смотрю на байконурские цветы, всегда вспоминаю наши, донские тюльпаны...
– Спасибо за интервью!
Нам интересно ваше мнение, замечания и дополнения.
Читатели ждут ваши материалы, относящиеся к тематике сайта.
Администратор сайта
admin@krsulin.ru
