Симурзин С. В оккупированном Сулине. Штрихи истории // Криница, 10.02.2010, № 6 (426), с. 8-9
четверг, 19 сентября 2024 года, 2:09
Лейтенант Михаил Абрамов вышел со своим напарником на "свободную охоту". Впереди показались мессершмитты. Обе стороны пошли на сближение. Михаил вел свой истребитель в лоб фашисту. Немцы обычно не выдерживали лобовых атак. Немецкий летчик резко бросил свой самолет на крыло, сделал крутой вираж и ушел в глубокое пике. Михаил точно рассчитал, где мессершмитт будет выходить из пике, и направил туда свой истребитель.
– Ваня, иду в атаку! Прикрой!
Фашист, прижатый к земле, был расстрелян в упор.
– Гад! Кто тебя звал сюда!?
Михаил пустил в пылающий немецкий самолет еще две короткие очереди.
– Это за мой город! Это за Веру!
Вера Гнидаш была известна в Сулине как комсомолка, активистка на Сулинском металлургическом заводе. Почти перед самой войной они поженились – Вера и Михаил. Жить бы да радоваться. Но началась война. Михаил был мобилизован в армию, прошел ускоренные летные курсы и был отправлен на фронт.
После мобилизации в Сулине многие девушки-комсомолки перешли с конторских должностей на производственные участки, замещая ушедших на фронт мужчин. Среди них была и Вера Гнидаш. Она стала ответственным дежурным центральной электрической подстанции.
Вечером 18 июня 1942 года над Сулином появились, как черные призраки, немецкие бомбардировщики. Они подожгли на станции несколько цистерн с горючим и при свете этих мощных факелов всю ночь и последующий день бомбили город. За одни сутки на Сулин было сброшено около 700 бомб. Было разрушено здание ФЗУ, сгорела школа № 1, погибло много жителей города.
Одна пятисоткилограммовая бомба, сброшенная на город, не взорвалась. Шестнадцать лет она пролежала на большой глубине в самом центре города на перекрестке современных улиц Победы и Металлургов и была обезврежена лишь в 1958 году.
22 июля 1942 года фашисты заняли Красный Сулин. Началась черная ночь оккупации, которая длилась семь месяцев. Все жители города попрятались по своим домам и сараям. Без крайней необходимости никто не показывался на улицах.
-Ха-ха-ха! Russische schweine! Wir werden neue ordnunq machen!
Руссише швайне! Вир верден нойе орднунг махен!
Русские свиньи! Мы установим новый порядок!
1 сентября 1942 года к зданию, где была расположена комендатура, привели людей со связанными колючей проволокой руками. Это были сулинские подпольщики – И. П. Баташов, А. С. Почтовенко, С. И. Шередека и их товарищи, рядом с немцами крутился подвыпивший полицай.
– Господин офицер, можно бы сигареточку.
Вот такая мразь и выдала фашистам сулинских патриотов. Подпольщиков увезли за город и казнили. Их было девятнадцать человек.
В период между гражданской и Отечественной войной наша страна пережила такие тяжелые процессы, как раскулачивание, расказачивание, сталинские репрессии. Многие пострадавшие от этих репрессий, не помня обид, с оружием в руках ушли на фронт защищать свою родину, но нашлись и такие, которые затаили зло на советскую власть, перешли на сторону врага, стали предателями родины – полицаями. В их рядах оказалось также много любителей легкой наживы.
Во время оккупации и в нашем городе появились пособники гитлеровцев. Как свидетельствуют люди, пережившие оккупацию, боялись своих, а не немцев, ведь немцы не знали, кто есть кто.
Вера Гнидаш была моей крестной. Кто-то сделал на нее донос. Однажды к ней подошел человек в форме немецкого офицера и на чистом русском языке спросил:
– Вы Вера Гнидаш?
– Да, – недоуменно ответила моя крестная.
– Вам надо немедленно скрыться, иначе сегодня ночью вас арестуют и расстреляют.
Вера ушла из дома и скрывалась у надежных людей до самого освобождения города.
Мой крестный, наоборот, был полицаем (я не называю фамилию, щадя его родственников, которые не виновны). Что заставило его идти в услужение немцам, не знаю. После войны он был осужден и отсидел от звонка до звонка шесть лет.
Моя тетя, Анна Максимовна Егорышева-Гуменюк во время оккупации жила с нами на улице Почтовой, дом № 1. Ей тогда было четырнадцать лет.
В прошлом году я послал ей свой очерк "В оккупированном Сулине", напечатанный в "Красносулинском вестнике" 17 февраля 2009 года. Вот что она ответила мне на этот очерк (привожу дословно).
"...Когда мы уходили за колосками после уборки полей, вспоминать больно. Ходили за 30 км босые, раздетые в октябре месяце, так нам не давали покоя полицаи. Догоняли нас, на лошадях они были, отбирали, что удалось собрать, и стегали нагайками. Возвращались ночью голодные, уставшие, ноги кровоточили от стерни. Вспоминать нет сил, без слез не получается. Ладно, все перенесли."
67 лет отделяют эти воспоминания от событий, которые описаны в письме, а рана до сих пор кровоточит, не заживает.
А вот, что рассказал красносулинец Николай Матвеевич Ключников:
– Когда немцы заняли город, мне было четырнадцать лет. За Вербенкой, неподалеку от шахты № 56, у нас был огород, на котором росли картошка, кукуруза и подсолнечник. Прошло около месяца со дня оккупации города. В один теплый августовский день мы с матерью собирали на огороде свой урожай. Неподалеку загудели машины. Мимо нас проехали два закрытых фургона с людьми и почти у нашего огорода свернули в сторону противотанкового рва, который находился всего в 150 метрах от нас. Из машин всех столкнули в яму. Раздались автоматные очереди. Затем закопали всех – и мертвых, и тех, кто был еще жив. Это место огородили проволокой и повесили табличку: "Заминировано". Так я стал невольным свидетелем этой трагедии. Противотанковый ров, вырытый сулинцами для обороны города, стал для многих братской могилой.
За семь месяцев оккупации из Красного Сулина несколько раз отправлялись эшелоны с юношами и девушками в Германию, где им обещали райскую жизнь. Молодежь стала прятаться. Фашисты, направляемые полицаями, стали устраивать облавы. Юношей и девушек сгоняли к зданию комендатуры и оттуда колоннами отправляли к вокзалу. Матери шли рядом. Крики и плач стояли над колоннами и были далеко слышны в притихшем городе.
Александру Ивановичу Лысенко было в то время пятнадцать лет. Он закончил седьмой класс в школе № 2, учиться бы да учиться, но началась война, затем оккупация.
– Нашим классным руководителем была молодая учительница физики и математики Клавдия Германовна Архипова, – вспоминает Александр Иванович. – Она не так давно закончила институт, но быстро снискала себе уважение учителей и любовь учеников. И вдруг – невероятное: Клавдия Германовна пошла служить немцам, работая в комендатуре. Через нее проходила молодежь, угоняемая в Германию.
Во время оккупации обычно на несколько улиц ставили из полицаев старосту. Через них немцы проводили свои мероприятия.
Семья Лысенко жила на улице Черкасской. Однажды Сашу и его сверстников вызвали к старосте. Группа в десять человек под непосредственным надзором полицая отправилась в комендатуру.
– На душе было неспокойно, – вспоминает Александр Иванович. – Как бы не угнали в Германию.
Была прохладная осень. Листья с деревьев уже осыпались, устилая кругом землю. Когда ребята шли по улице Ярославской (ныне улица Металлургов), в одном из домов через раскрытые форточки послышалась "Катюша". Немцы крутили пластинку на патефоне и пьяными голосами пытались подпевать. Очень уж нравилась им эта русская песня. Даже, бывало, на передовой они прокручивали эту песню, усиливая ее по громкоговорителю. С группой ребят поравнялся пожилой мужчина. Кутаясь в старенькое пальто, он процедил сквозь зубы:
– Подождите, будет вам еще "Катюша".
У входа в комендатуру ребят построили в шеренгу, и они по одному стали заходить в кабинет. Посреди комнаты стоял большой стол, за которым сидела Клавдия Германовна. Позади нее на стене висел портрет Гитлера в полный рост. Саше почему-то сразу бросились в глаза нарукавная повязка со свастикой и усики фюрера, как у Чарли Чаплина. В другое время он бы рассмеялся, но сейчас было не до смеха.
– Присаживайся, – тихо сказала Клавдия Германовна. – Саша, сейчас ты пойдешь домой, и пусть твои родители говорят знакомым, что у тебя затемнение в легких. О нашем с тобой разговоре никому ни слова. Надеюсь, ты понимаешь.
– Конечно, я все тогда понял, – рассказывает Александр Иванович. – В нашем классе было 32 ученика, и ни один из них, благодаря Клавдии Германовне, не попал в Германию. Конечно, всех ребят в городе она не могла спасти, но, помимо своего класса, помогла еще многим. А ведь она очень и очень рисковала. После войны ее личностью интересовались органы безопасности, но, конечно, наша учительница была оправдана. Ведь она практически совершила подвиг.
– В один из первых дней оккупации гитлеровцы ворвались в библиотеку, устроили погром, книги прямо из окна выбросили на улицу. Рискуя жизнью, заведующая библиотекой Евгения Порфирьевна Вдовенко с группой школьников в возрасте 12 – 14 лет на виду у немцев собрали разбросанные книги, унесли и спрятали их. Среди отважных ребят известны, к сожалению, имена только двоих – Анатолия Чернова и Юрия Голоколосова.
Все жили впроголодь. Бывало, что ели лебеду и картофельные очистки. Многие пухли от голода. И тем не менее сулинцы часто укрывали наших бойцов и командиров, выходивших из окружения или бежавших из плена, делили с ними хлеб и табак. Это Павел Федорович Щербаков из поселка Раково, сестры Татьяна Николаевна Черных и Ольга Николаевна Олейникова с Казачьего и многие, многие другие. После войны они часто получали благодарственные письма от спасенных ими людей.
И вот наступил долгожданный день – 14 февраля 1943 года. Город был внезапно освобожден нашими войсками. Люди выходили на улицы, обнимались, плакали, не стеснялись слез. Их радость можно понять: пережить семь месяцев фашистской оккупации – это не менее страшно, чем на фронте. Эти люди не получили наград за то, что перенесли кошмар оккупации, но я склоняю перед ними голову и восторгаюсь их незаметным, тихим мужеством.
В очерке использованы воспоминания очевидцев событий, письмо A.M. Егорышевой-Гуменюк и материалы из книги "Сулинский металлургический", г. Ростов-на-Дону, 1972 г.
Нам интересно ваше мнение, замечания и дополнения.
Читатели ждут ваши материалы, относящиеся к тематике сайта.
Администратор сайта
admin@krsulin.ru
