Подгорная Ольга. Улица Московская (часть шестая) // Красный бумер, 21.09.2011, № 37 (328), с. 8
четверг, 19 сентября 2024 года, 2:28
"То, что Порфирий Иванов пришел к немцам за мукой, вполне реально", – рассказывает Александр Иванович Лысенко. Греки с ул. 1-й Кузнечной рассказывали ему, что когда немцы наступали со стороны Зверево через совхоз "Ударник" на территорию нынешнего пос. Голонок, навстречу танкам вышел Иванов, как всегда, в одних трусах (не побоялся же). Танки остановились. Кто-то из старших немцев спросил у Иванова через переводчика, кто он таков и что ему нужно. Те, кто наблюдал эту сцену, передавали, что Порфирий Корнеевич якобы сказал, что его все почитают, и он не боится холода. Может, переводчик что-то не так перевел, но немцы с этого времени стали по-особенному относиться к будущему автору "Детки". Ему был выдан аусвайс, и фашисты при виде его ни раз оказывали Иванову почтение. Александр Иванович сам был этому свидетель. Однажды, покатавшись на коньках на реке в центре, он возвращался домой. От реки бежал и Иванов, только что окунувшийся в прорубь. Борода и волосы его были в больших сосульках. Из парикмахерской (она была деревянная, стояла за нынешним ДК "Молодежный", на месте РКЦ) вышли два немецких офицера. Увидев пробегающего мимо Иванова, они вытянулись в струнку и отдали ему честь. В нашей газете мы описывали случай, как в январскую стужу в один из дней фашистов выстроили на площади (все укутанные, замерзшие). Появился Иванов, и все немцы, будто крысы за волшебной дудочкой, последовали за ним. Может, это была задуманная акция, чтобы поднять боевой дух у немецких солдат, может, случайность...
Александр Иванович утверждает, что самую первую "Волгу", появившуюся в Сулине, Иванову подарил сам Суслов. Рассказывают, когда в доме П. К. Иванова проводили газ, хозяин отлучился в магазин, а в это время почтальон принесла правительственную телеграмму. Рабочим стало любопытно, что же в ней, упросили почтальона развернуть. В телеграмме оказалось поздравление с днем рождения за подписью Суслова. Это родило легенды, что якобы П. К. Иванов выполнял во время войны какую-то особую миссию.
А еще А. И. Лысенко был очевидцем раздачи немцами зерна сулинцам со складов Зерщикова и Дульнева. Немец следил, чтобы строго соблюдалась очередь, подходившим детям пшеница насыпалась без очереди. Немец просто передал мешок Александра Лысенко впереди стоящим женщинам и приказал насыпать, сколько донесет.
Дома под номером 19 по ул. Московской не существует, как и под № 11. После завода металлоизделий идут многоквартирные дома, ул. Московская, 20 и 20 "б" (по какой-то причине 20 "а" отсутствует). Дома из старых перестраивались и достраивались в конце 60-х – начале 70-х годов. Мария Федоровна Морозова, живущая в одной из этих квартир, вспоминает, что, якобы, старожилы говорили, что до революции здесь жил винодел. Когда после гражданской войны людям распределяли комнаты в домах, встала проблема, как делить огромный подвал с неподъемными бочками. Но надо отдать должное властям того времени: ничто "старорежимное" не уничтожалось. Потом подвал начали использовать как заготбазу – солили капусту, огурцы. Контора была в доме № 20, потом в доме А. Д. Дулина.
В этом же доме, как вспоминает Федор Иванович Плащевский, до войны и после нее была контора заготзерно (напомним историческую цепочку: амбары А. Д. Дулина – заготзерно – гвоздильный цех ЗМИ). Мать Федора Ивановича до войны работала там завскладом (школу она закончила с Почетной грамотой). На складе была пшеница и просо. Помнит это рассказчик потому, что мать говорила, что просо невозможно перемешивать вручную: человек легко прогрузает в него и может задохнуться. До войны всех хозяйских амбаров не хватало (зерно хранилось и в амбарах двора Зерчика), поэтому перед самой войной закрыли Свято-Покровский храм и зерно ссыпали туда. Перед приходом немцев его не успели вывезти, и часть зерна досталась врагам. В дореволюционные хозяйские амбары Дулина и Зерчика колхозы привозили зерно вплоть до постройки нынешнего ХПП. Далее по улице, на месте нынешних магазинов "Исток" и "Хозяюшка" были два магазина Зерчика. Один из них был точно продовольственным, и таким он оставался и до, и после войны. Второе здание, с левой стороны, скорее всего было приспособлено под прием сельскохозяйственной продукции. Здесь был огромный подвал, куда зимой свозили лед. Это здание в советское время до войны использовали как молокозавод. "Мы наблюдали, как на подводах привозили фляги с молоком или мясные туши. Все это подавалось в огромное окно с ул. Московской и хранилось в подвале со льдом, хотя въезд был и со двора, как сейчас. Но до войны эти два здания стояли отдельно. На молокозаводе делали самое вкусное мороженое". Счастливая картина из далекого детства Федора Ивановича Плащевского, это когда они с сестрой подбегали к женщине во всем белом: чепчике, куртке и фартуке, толкающей перед собой закрыты ящик с надписью "Мороженое" (как в старых довоенных фильмах). В ящике на льду стоит емкость с мороженым. Протягиваешь пятачок, и мороженщица (иногда в белых нитяных перчатках) берет маленький круглый стаканчик – вафельную формочку – и ложкой накладывает в него мороженое. Большой стаканчик "Персик" стоил 8 копеек. Что именно столько стоило мороженое в 1935 г., Федор Иванович помнит вот по какому случаю. В это время по улицам ходили цыганки и продавали химический порошок – сулему. Женщины покупали ее, смешивали с жиром, получившуюся мазь называлась (жировка), и наносили на лицо. От этого, якобы, летом лицо не загорало, оставаясь белым. Чтобы доказать, что сулема хорошего качества, цыганка плевала на палец, макала в порошок, а потом терла желтую монетку. Трехкопеечная монетка из желтой получалась беленькой, как "двадцулик". Потом "принцесса", конечно, опять превращалась в "золушку" – темнела. И вот однажды после такой процедуры 6-летний Федя с сестрой вытащили из материного кошелька "бывшую золушку" и сначала думали купить себе на нее мороженого, но это нужно было ждать, когда их поведут за чем-либо в город, а ждать было нельзя, за это время монетка могла потемнеть. Поэтому они побежали в нею в магазин Зерчика. Там на эту монетку им дали халвы. Увидела мать, что сын и дочь держат по большому куску лакомства и, конечно, учинила допрос: откуда и по какому, мол, случаю. Потом взяла обоих за руки, привела ревущих в магазин и оплатила покупку уже достойными деньгами, то есть настоящими двадцатью копейками (за вычетом трех копеек). Директором молокозавода после войны был Александр Иванович Ольбрись, еще и внештатный инспектор по защите прав потребителей – гроза всех продавцов и завмагов. Так как все его знали и боялись, обычно он посылал на контрольную закупку человека со стороны. Если узнавал, что продавец обсчитывает, грубит, припрятывает товар, обязательно проверит, и если факт подтвердится, передает акт на специальную комиссию. После этого знают: продавцу на этом месте больше не работать.
В конце и после войны в магазине Зерчика был образован пункт заготпушнины.
Мать Ф. И. Плащевского ничего не получала на своих восьмерых детей по той причине, что их отец пропал без вести. Федор с братьями и сестрами выливали водой из нор сусликов. Мать сдавала шкурки в пункт по 1 рублю. И здесь же покупала один килограмм муки, почему-то пахнущую керосином. Из нее она делала галушки и варила их с мясом сусликов, получался наваристый суп. Несмотря на это, и семья Плащевских в 43-м и 47-м годах пухла от голода, как и многие сулинчане. Выживая как только можно, цепляясь за жизнь всеми способами, люди разрабатывали куски земли (самозахват) под огороды. Ф. И. Плащевский расскаызвает, как нередко при этом они натыкались на волчьи выводки: волков в наших местах после войны было особенно много (некому было отстреливать). Охотники тоже сдавали их шкуры в заготпушнину. Волчьи выводки уничтожали, в другом месте закапывали, о потом притрушивали след горчицей, чтобы волчица не пришла по следу и не отомстила. Памятен случай, когда стая волков напала ночью на коровник в колхозе "Путь коммунизма" (х. Клевцово) и перерезала сразу несколько телок. Сторож ничего не мог сделать, сам сбежал. Были случаи, что зимой по хуторам волки нападали на людей в дороге. Несмотря на голод, болезни и другие напасти, город отстраивался, своими силами поднимал производство (которое потом загубило наше поколение). Мои мама (15 лет) и бабушка, 35-летняя вдова, в 47-м году работавшая на щебзаводе (жили на квартире по ул. Вокзальной), сами обрабатывали 35-40 соток земли. Все лето, каждую субботу и воскресенье, рано утром на поезде-"кукушке" ехали до Лесостепи, возвращались поздно вечером, валились ни живы, ни мертвы спать, а утром – на работу. Строя дом (набивной, из глины с соломой), расплачивались за работу выращенными кукурузой и фасолью.
К концу 40-х – началу 50-х в бывших магазинах Зерчика образовали заготконтору. Об этом рассказывает бывший шахтер Александр Вениаминович Стрюков. Его жена Лидия Николаевна была здесь главным бухгалтером. Сама непосредственно контора располагалась в доме № 20 по ул. Московской.
На месте магазинов были продовольственные склады. Колхозы привозили сюда мясо, подсолнечник, фрукты, молоко, жир... Тут же овощи засаливали. Потом всю эту продукцию реализовывали через потребсоюзы, магазины, сельпо. В 70-х годах два старых дореволюционных здания заменило одно, в котором расположился хозяйственный магазин.
После магазина до войны стояли два небольших дома. Были ли здесь постройки до революции – неизвестно. Скорее всего, нет. На месте ветлечебницы до революции тоже стоял богатый дом. Кто в нем жил и чем занимался – стерто из людской памяти. Но некоторые предполагают, что здесь жил ветврач, потому что и до, и после войны здесь определенно была ветлечебница. Деревянный дореволюционный дом, сплошь в красивейшем резном кружеве (на этом месте сейчас построен веткабинет с операционной), просуществовал до середины 80-х годов. В нем всегда жило несколько семей. Ф. И. Плащевский вспоминает даже пофамильно, кто здесь обитал до и после войны. Упоминает случай, когда две девочки-подростка 15-16 лет погибли от неизвестной болезни, погладив больную лошадь, приведенную во двор лечебницы. Бывало, что для уничтожения чесотки лошадей сюда пригоняли табунами. Дезкамера – старое кирпичное строение, стояла в конце двора слева, а ее окошко выходило на школьный двор. В. А. Чижов, учившийся в школе № 12, рассказывает, как мальчишками они собирались у окошка, куда высовывала голову лошадь, пока у нее травили паразитов, и в зависимости от характера школяра получала или кусочек хлеба, или соломинкой в ноздрю. А однажды во двор ветлечебницы привезли застреленного матерого волка. Разумеется, эта новость быстро облетела школу, и все бросились смотреть его огромные клыки. Детей прогоняли, стращали, что заразятся бешенством, но как было упустить такой "аттракцион".
Виктор Александрович Чижов вспоминает, что со второго этажа школы было очень хорошо видно, какой металлолом везут на завод. После войны особенно часто встречались целые орудия, обломки самолетов... Мальчишки, "смывались" с уроков и исследовали все вагоны, пока была возможность. Учителя тщетно боролись с этой проблемой, на время уроков задергивая занавески на втором этаже и вызывая родителей за стихийное бегство с уроков их чад. Но желание прикоснуться к "военной тайне" было неистребимо.
Кстати, мы знаем о том, что было Министерское приходское училище Сулиновско-Кундрюченского хутора (об этом я упоминала в других материалах). А где оно находилось? Я спрашивала о нем у всех, кто мог бы ответить на этот вопрос; прошла от начала ул. Вокзальной до конца ул. Московской. Приходское училище должно было быть где-то здесь, если учитывать, что ул. Московская была центральной в Сулиновско-Кундрюченском хуторе. В. А. Чижов вспоминает, что его дед заканчивал церковно-приходскую школу, в которой потом учился и отец Виктора Александровича. Когда он поучал сына и ставил в пример свою учебу, рассказывал, что приходилось нести в школу скамейку, чтобы сидеть, а зимой в мешке – кизяков, чтобы отапливать класс. При этом, говоря о школе, отец красноречиво махал рукой вдоль ул. Московской. Бывшая школа № 15 возле ж/д больницы – старой дореволюционной постройки. У меня возникла мысль, не было ли это построенное в 1899 г. Министерское приходское училище? Как правило, в большинстве случаев дореволюционные здания, где были те или иные учреждения, использовались по своему прямом назначению, потому что в них был отлажен определенный порядок. Вспомним "старую" больницу, хлебокомбинат, существующий доныне. Все церковно-приходские школы впоследствии стали советскими в тех же самых зданиях. К сожалению, в городе сохранилось изначальное здание только в пос. Раково (в 2010 г. ему было 100 лет), и частично – в пос. Скелеватском. Поэтому есть уверенность почти на 98 %, что школа № 15 близ ж/д больницы, просуществовавшая до 1971 г., и была прежде Министерским приходским училищем.
Через 10 лет после его открытия здесь обучалось 146 учеников, из которых 44 были девочки. С момента его основания до революции попечителем (т. е. в том числе и своего рода спонсором) являлся потомственный почетный гражданин Станислав Петрович Чуев. Он много сделал для того, чтобы это учебное заведение развивалось и давало детям хорошие знания. На протяжении этих 17 лет закон Божий преподавал здесь священник Петр Попов (его упоминали, когда писали об ул. Октябрьской). Заведующим училища был назначен Т. А. Яшкин, первыми учителями – В. И. Смирнов и В. Х. Изварин.
Собственно чем отличалось Министерское приходское училище от церковно-приходской школы? Последние были при храмах. А Министерские несколько приближались к светским. Приход – здесь в значении мелкой территориальной единицы, т. е. подчинялся Казачьему правлению (так же и Раковское училище, где блюстителем был казак Дувакин). Преподавание принципиально ни в чем не отличалось.
73 года назад на месте школы № 12 стояло три частных дома. Решением исполкома было строить здесь школу, чтобы перекрыть востребованность школьных мест. "Я тогда дошкольником с другими пацанами бегал смотреть, как вывозили остатки домов, расчищали площадку. В огородах мы срывали теперь уже ничейный крыжовник и яблоки", – рассказывает Федор Иванович Плащевский. Но в новую школу его не приняли: два первых класса были забиты "под завязку" – более чем по 40 человек! Школа в 1938 г., согласно Сталинским заветам, строилась на совесть и на века: мраморные ступеньки, хорошей работы чугунные перила, светлые классы. Нынешний директор Светлана Евгеньевна Галченко говорит, что главное достояние ее школы то, что это кузница кадров, учебное заведение, выпустившее лучших людей города, области, страны. Таким богатством гордится каждая из школ. После капитального ремонта школа № 12 стала самой современной и обустроенной. По требованию Санпина в каждом классе есть вода; имеются душевые для девочек и мальчиков, и даже отдельная сан. комната с душевой для повара. Есть раздевалка с выдачей номерков, а также единственный спортзал среди всех школ района с полиуретановым покрытием. Есть танцевальный, тренажерный залы, чудесный зимний сад: огромные цветы в холле. На стене каждого кабинета фотография классного руководителя с детьми. Одним словом, не школа – сказка!
Напротив школы, на углу пересечения ул. Московской и пер. Водопойного (такое сочетание сохранилось с дореволюционных времен) был дом колбасника. Об этом мне рассказала одна престарелая женщина, которая слышала это от своей соседки (ныне уже умершей), отец которой работал на этом мини-заводике. Она еще обмолвилась, что земля там была неплодородной, потому что весь слив производственного цикла делался тут же во дворе.
Доказательством тому, что на этом месте были конюшни и коровники, служит тот факт, что после революции на этом месте была организована пожарная часть. В конюшнях содержали лошадей. Об этом рассказывает Федор Иванович Плащевский. Друг его отца работал в этой пожарной команде (1933-37 гг.). Пожарные ходили в медных блестящих касках, похожих на гладиаторские, и в брезентовых черных костюмах. На повозках с красными бочками стояли ручные насосы.
Несмотря на то, что ул. Московская была центральной в Сулиновско-Кундрюченском хуторе, она же являлась одной из коротких в нем по протяженности. Улица Вокзальная с успехом могла бы служить ее продолжением. Жители утверждают, что на расстоянии от № 35 до № 45 (последнего) дома по ул. Московской в 50-м году стояло всего три дома. Но есть свидетельство того, что и до революции здесь были постройки. Молодой хозяин дома № 40 откопал в огороде большой пятак с двуглавым орлом. Здесь, в конце улицы живет ветеран войны Клара Пантелеевна Пикалова-Котлярова. Она рассказывает, что нефтебаза была на том же месте и до войны, только маленькая, ничем не огороженная. На нефтебазу за бензином приезжали на лошадях с небольшими бочками. Когда в Сулине была первая бомбежка, горела и нефтебаза. Здание вокзала тогда было практически разрушено. Горели составы и люди. Солдаты выскакивали из вагонов и бежали подальше от этого ада. Клара Пантелеевна тогда вместе с подругой схватили чьих-то детей, плачущих на платформе, и бросились с ними через мост за реку. Взрывы были такие, что на какое-то время оглушило, а когда бомбежка закончилась, в ушах долго стоял гулкий давящий звон. Клара Пантелеевна из семьи железнодорожников, сама немного водила поезда до войны и в войну, имеет награды. Помнит, как под Зверево (шли на Морозовскую) на ведомый ею поезд с ранеными налетели три фашистских бомбардировщика. "Наши простые девчонки-зенитчицы, замаскированные вблизи железной дороги в кустах, открыли сплошной огонь по вражеским самолетам – отогнали", – вспоминает Клара Пантелеевна. На какие только уловки не пускалась юная машинистка, чтобы отвлечь внимание немецких асов. Например, поддавала пару и задымляла состав, чтобы враг подумал, что поезд взорван, ну а на худой конец получил дезориентировку в сплошном дыму. Ее отец с братом в это время были оставлены для подпольной работы в Сулине. Отец был начальником политотдела железной дороги в Шахтах, потом переведен в Сулин. По доносу полицая и отец, и сын были взяты и расстреляны под Шахтами.
В войну Клара Пантелеевна познакомилась с первым своим мужем, который погиб в последние дни войны. Его дочь родилась в 1946 г. Кларе не на кого было надеяться, и она с 10-месячной дочкой в голодном 47-м поступила работать в "Мостопоезд", восстанавливала ж/д мосты, прибегая в вагончик, чтобы покормить свою Танюшку. Столько вынесено, сейчас это кажется нереальным. Откуда брались тогда силы у полуголодных людей?
Мы пройдем чуть дальше, на ул. Вокзальную, и на это у нас есть несколько причин. Во-первых, Клара Пантелеевна упомянула о подпольной типографии в одном из двухэтажных домов. И, во-вторых, мимо таких домов человек, интересующийся прошлым, точно не пройдет.
Четыре дома: №№ 14, 16, 18 и 20 по ул. Вокзальной принадлежали братьям и их сыновьям Матронченко. Чем конкретно занимались они, доподлинно неизвестно. Кто-то из старожилов сказал, что здесь точно была мыловарня. В одном из этих домов и содержалась в подвале типография, где печатали листовки. В последнем доме до войны и после нее (ныне разрушенном, рядом со стоматологическим кабинетом) была начальная школа № 24 (с 1 по 4 класс). С 1980 по 1989 гг. в этом же здании был спецучасток по ремонту водопроводной системы. Старшие классы (5, 6 и 7) школы № 24 располагались в нынешнем здании ООО "Коммунальщик" по ул. Гагарина, 153. Что это именно дома Матронченко, люди запомнили потому, что на доме № 20 эта фамилия и год постройки были выложены прямо на стене. Надежда Николаевна Голубова вспоминает, что дом, в котором она сейчас живет, был распределен между семьями железнодорожников, среди которых были и ее родители. Сейчас в них живут по четыре семьи. Хозяйка приглашает меня в свою квартиру. "Это было что-то типа прихожей, – говорит она, обводя рукой большой с высокими потолками и арочными окнами зал. – С первого этажа прямо посредине была лестница, и из этой прихожей шли двери в другие комнаты. Отсюда можно было выйти на красивый балкон, идущий вокруг всего дома. На окнах были такие же красивейшие арочные деревянные ставни". Надежда Николаевна показывает печь, сохранившуюся с прошлых времен. Печь была и на первом этаже для приготовления пищи. Какого она свойства, Надежда Николаевна особо не вдавалась в подробности – то в чужой квартире. А вот ее печь, удивительно изящная и экономная. Видимо, до революции на ней ничего не готовили, она была типа камина. Несколько дровишек хватало, чтобы заполнить теплом весь второй этаж.
И еще упомянем об одном доме. Напротив ж/д больницы также стоит дореволюционный дом, ныне обложенный кирпичом, с сохраненными полуарочными дверьми. Здесь жил до 1918 года сотник Окунев. Он командовал белоказаками, присланными для охраны металлургического завода. Казаки жили в "белой" казарме на Рябой горе. Сейчас как от "белой", так и от "красной" казармы ничего не осталось. Можно было продолжить экскурсию по улицам города и дальше, если бы нашлись такие добрые хорошие помощники, которым я выражаю искреннюю благодарность за помощь в написании истории улиц: А. И. Лысенко, Ф. И. Плащевскому, В. А. Чижову, О. В. Хадыкину и многим другим.
Нам интересно ваше мнение, замечания и дополнения.
Читатели ждут ваши материалы, относящиеся к тематике сайта.
Администратор сайта
admin@krsulin.ru
