Подгорная Ольга. Гордая казачка Фея // Красный бумер, 25.07.2007, № 30 (115), с. 5
четверг, 19 сентября 2024 года, 2:29
К 210-летию города мы начинаем публикацию историй семей. Героями этой рубрики можете стать и вы, если расскажете о замечательной судьбе своих близких.
Как много они могут рассказать, если их сделали неравнодушные люди. Красивая девушка в гимнастерке у ивы; она же – с подругой, рядом солдат, играющий на виолончели в роскошной комнате: вольтеровские кресла, на стене дорогая картина. "Мы, работники штаба армии, жили в квартире Геббельса в мае 45-го", – говорит Фея Михайловна Дорофеева, комментируя этот снимок (к сожалению, уникальные фотографии намертво приклеены в альбоме). В дни подписания пакта о капитуляции Германии у всех обслуживающих это историческое мероприятие были особые пропуска. У Феи Михайловны он сохранился до сих пор. По моей просьбе она согласилась рассказать о своей фронтовой биографии на страницах нашей газеты в ближайшее время.
Много снимков, запечатлевших педагогическую деятельность Феи Михайловны. А вот она, правда, 10 лет назад, – верхом на коне.
Ф. М. Дорофеева из исконного казачьего рода, где к лошадям особое отношение. И на фронте у нее был свой конь Орлик, который однажды выручил девушку из беды.
Это сейчас у нее болят все суставы – не упасть бы на ровном месте. Несмотря на подкравшуюся немощь, Фея Михайловна по привычке содержит свой большой дом так, что ни пылиночки, ее земельный участок представляет маленький райский уголок с множеством роз и других всевозможных цветов, подоконники едва вмещают многочисленные комнатные растения. Она их дарит, потому что не в силах за ними ухаживать. Фея Михайловна вручает и мне вьющийся цветок на память: "Это пятипяточная симпозия". Это симфония казачки или подарок Феи, – тут же перекрещиваю я цветок про себя.
Отдельно от альбома лежат старые фотографии. "Первый съезд председателей коммуны в г. Новочеркасске, 1920 год" – подписана одна фотография. На ней есть и отец Феи Михайловны. Михаил Михайлович одним из первых организовал коммуну в селе под Кагальником. Он был красив, умен и всякое дело в его руках спорилось. Недаром мать Феи в него влюбилась. Александра Григорьевна оставила мужа и с двумя детьми, Клавдией и Иваном, перешла жить к Михаилу. Хотя в свое время Александру как бесприданницу из большой семьи выдали замуж против ее воли, уйти от мужа по тем временам считалось дерзким поступком. У Михаила было своих семь детей и больная жена Матрена. С ее согласия (она так и оставалась жить в доме мужа), а также с благословения матери Михаила, женщины очень набожной, ходившей пешком по святым местам и даже побывавшей в Иерусалиме, Александра Григорьевна стала жить в большой семье Михаила. Когда родилась их совместная дочь, Фея стала любимицей всех девяти детей, а особенно Матрены Ивановны, которую девочка тоже звала мамой. Старшие дети подрастали, по очереди обзаводились семьями.
Коммуна, которая поначалу процветала, постепенно стала приходить в упадок. "Зачем выкладываться вовсю, если плоды труда делятся на всех поровну?", – так, наверное, думали многие. Когда стали организовываться колхозы, отец выступил против уравниловки, против общего хозяйствования. А потом, спустя несколько дней, в их дом пришел муж старшей дочери Михаила Иван, состоявший в партийной ячейке их села (мать и отец Феи тоже были партийными), и предупредил, что отца как врага народа должны выслать в Мурманск (О. П. – Иван Сергеевич Кравченко в войну руководил партизанским движением в Белоруссии, написал об этом книгу, окончил Московскую военную академию, был профессором в Минском университете, где сейчас преподает и его внучка).
Всех детей спешно определили к родственникам, а отец, мать и 6-летняя Фея тайно ночью покинули свой дом. Матрена, тогда уже практически не ходившая, заплакала, что никогда их больше не увидит.
Приехали они наугад к материной подруге тете Любе в Должанскую на Украину (сейчас это город Свердловск). Та их всем представляла как своих родственников. Михаила Михайловича взяли в колхоз механиком. Благодаря тому, что он мог починить любую технику, семья получала зерно. Это было начало 30-х голодных годов. Фея пошла в школу, и девочку сразу определили во второй класс. Брат Иван научил ее читать, хорошо складывать цифры уже в 5 лет. Он погиб в самом конце войны. Причем, сначала пришла похоронка, а потом от него самого письмо, датированное значительно позже. Это дало надежду матери думать, что сын все-таки жив. Может, это письмо каким-то образом нашли в его вещах и отправили, когда его уже не было в живых…
На Украине тоже был страшный голод. Десятки беженцев шли откуда-то, умирали, выжившие шли дальше.
Фея Михайловна вспоминает: когда они ели на большой перемене кильку, которую им выдавали в школе на завтрак, откуда-то появились пухлые люди. Они хватали оторванные головки рыбы и тут же их съедали. Страшно было смотреть, как корчились потом эти люди от болей в животе. Тем не менее, в то время неопределившиеся братья и сестры Феи, тоже приехавшие в Должанскую, выжили все.
Тетя Люба, Любовь Панфиловна Андреева, родом из Сулина, вернулась домой, купила домик из двух комнат и написала письмо в Должанскую: "Приезжайте, Михаилу Михайловичу можно будет устроиться на завод". Он так и проработал на СМЗ долгие годы мастером, был ударником, передовиком…
Историю своей бабушки Клавдии Афанасьевны Лобановой (старшей сестры Феи Михайловны по матери) рассказывал мне несколько лет назад Олег Игнатов (нынешний помощник атамана Сулинского юрта). Маленьким он любил слушать бабушкины "сказки" о казаках. До определенного возраста он так и думал, что это она сама выдумала истории о гордом народе с его традициями, законами товарищества и нелегкими судьбами людей.
У Михаила и Александры Филимоновых некоторое время жил Иван Лобанов, сын их друзей (на фотографии – они рядом с Александрой Григорьевной). Его родители еще раньше, чем Филимоновы, бежали в Китай от репрессий, забрав своих детей. Иван с ними не уехал по той причине, что очень любил Клавдию. Был он умен, красив, статен (у Феи Михайловны сохранилась и его фотография) и в свое время проходил службу в Кремле. Окончил железнодорожный техникум и, когда они с Клавдией поженились, Иван был бригадиром поезда "Москва – Тбилиси", потом – "Москва – Пекин".
В 37-м году все его братья и сестры вернулись из Китая на Родину. И всех шестерых, включая Ивана, арестовали как иностранных шпионов. Клавдия в то время работала делопроизводителем в областном суде (Лобановы жили в Ростове), и сразу же как жена врага народа была уволена со службы. Клавдия наотрез отказалась публично отречься от мужа и, опасаясь преследований, переехала к родителям в Сулин с двумя своими дочерьми. Несмотря на то, что Клавдия имела хорошее образование, ни о какой престижной работе мечтать не приходилось. Хорошо, что Александра Григорьевна, сама мастерица на все руки, обучила своих девочек хорошо шить. Клавдии удалось устроиться в ателье. Работала она много и добросовестно, а получала меньше, чем другие. У нее был особый дар классной швеи. Все непременно хотели сделать заказ именно у Клавдии Афанасьевны.
Однажды к ней на работу прибежала старшая дочь Елена.
– Мама, всех принимают в октябрята, а меня – нет, – со слезами жаловалась она матери.
Клавдия молча взяла ее за руку, вывела на улицу и строго сказала:
– Тебя и в пионеры не примут. Но разве ты станешь от этого хуже? Вытри слезы, чтобы люди не видели твоей слабости.
Никто никогда не слышал, чтобы Клавдия Афанасьевна на что-то жаловалась. Стойко перенесла она и смерть младшей дочери, умершей от дифтерии. В войну ее, как и других женщин, посылали рыть окопы. Только у бывших жен врагов народа был особый режим: работали с утра до вечера, без выходных. Иные иногда отпрашивались, ссылаясь на детей и болезни. Клавдия Афанасьевна ни разу не унизилась до выпрашивания для себя короткого отдыха. После освобождения Красного Сулина от фашистов днем и ночью при свете свечи она что-то перешивала, чтобы заработать горсть кукурузы или гороха. Где-то в конце 60-х годов ей пришла бумага о реабилитации мужа и короткая справка о том, что он просился добровольцем на фронт, воевал в штрафбате, погиб под Кишиневом.
Когда Клавдии Афанасьевне сказали, что она могла бы выхлопотать себе какие-то льготы как вдова фронтовика, пожилая женщина гордо ответила: "Были более трудные времена, и мы выжили. А сейчас у меня пенсия". Пенсия была маленькая, но бабушка трудилась не покладая рук до самой смерти. Умирая, она передала дочери и внуку Олегу старый ридикюль (неизвестно, где она хранила его все это время). Олег впервые увидел фотографию деда, его диплом кремлевского курсанта.
– Это самое дорогое, что у меня есть. Передаю вам эти вещи на хранение, – сказала Клавдия Афанасьевна. – Свято храните наши традиции. Помните, что вы казачьего рода.
Первые коммунары. М.М. Филимонов в центре, Александра Григорьевна положила ему руку на плечо. Годовалая Фея на руках тети Любы.
Нам интересно ваше мнение, замечания и дополнения.
Читатели ждут ваши материалы, относящиеся к тематике сайта.
Администратор сайта
admin@krsulin.ru
